Ф.М.Достоевский в контексте оценок XXI века

К 200-летию со дня рождения великого русского писателя

(30 октября [11 ноября] 1821 — 28 января [9 февраля] 1881) 

По своей первой профессии я - авиатор, долгое время проработал в научно-испытательной сфере Военно-Воздушных Сил, участвовал в наземном обеспечении испытательных полётов советской военной авиации и космических программ. Люди, меня окружавшие, были выдающимися, многие известными: конструктора авиационной и ракетной техники, лётчики, инженеры, учёные, но самое главное – людьми высочайших знаний, доблести и чести. Это были исполины научной мысли и титаны мудрости. Пусть мои слова и прозвучат сейчас метафорично и возвышенно. Но это было именно так. Когда с такими людьми соприкасались мы – молодёжь советской страны, начинавшие свою жизнь и уже видевшие перед собой яркие её примеры, мы уже видели свои ориентиры. Нам было у кого учиться. С некоторых пор таковые образцы появились и у меня. А потому во всей моей последующей жизни я всегда соизмерял всех, кто в ней присутствовал, с кем-либо из известных мне то ли по прежней работе, кто меня окружал, то ли из авиационной и космической науки, о жизни и творчестве которых я много читал.

Так вот, когда сегодня в 200-летний юбилей великого русского писателя Фёдора Михайловича Достоевского мы говорим о нём, то волей-неволей напрашиваются такие определения – это монолит, гений, почти титан литературного творчества. И если его с кем-то из космических величин и можно сравнить по эквивалентности, то разве что равным ему из своей прежней отрасли я бы назвал К.Э.Циолковского.  И этим я как бы демонстрирую некий акт преемственности в творчестве и тем самым ставлю имя Достоевского Ф.М. вровень с таким же великим соотечественником, которым являлся упомянутый мною учёный-первооткрыватель, основоположник космонавтики. Ну а рядом  всегда стоит в моей жизни ещё одна великая личность - лучший ученик К.Э.Циолковского, а в последующем выдающийся учёный мирового уровня А.Л.Чижевский. Замалчиванием имени обоих в российской науке, как и имени Достоевского в литературе, пытались исказить их непререкаемое величие и значимость.

Правомерен ли этот мой литературный приём и такой вот «сравнительный  научный стиль», нет ли здесь какой-либо грубой натяжки, перехлёста или искусственного конструирования аналогий? Отвечаю: этот стиль вполне правомерен и, более того, он справедлив. Ведь Достоевский, как и названные мною учёные, личность поистине глобального масштаба, он такой же известный и выдающийся человек, как и они, он тоже философ и естествоиспытатель, как и они, и даже образование у него инженерное. Только его стихия – это не макрокосм, как у Циолковского и Чижевского, а микрокосм. Достоевский – это глубокий исследователь и аналитик самого человека, глубин и трагедий его души, человеческой психики и психологии личности. 

А что касается признания, то все трое тоже не сразу были по достоинству оценены обществом. И признаны классиками в своих областях деятельности они тоже были только после смерти. Каждому из них в жизни пришлось хлебнуть много горя и страданий, прежде, чем их имена появились в списках выдающихся людей. Достоевский и Чижевский отбывали длительные сроки в заключениях и ссылках, арестовывался Циолковский и длительное время был отвергнут научным миром как первооткрыватель и учёный. Негативными страстями и горькими страданиями переполнена их жизнь и их великое творчество. Немаловажным фактом является также то, что и в XXI веке, к которому, казалось бы, все споры и недомолвки должны бы уж утрястись, а образы упомянутых лиц приобрести достаточно чёткие и недвусмысленные очертания, им продолжает выпадать доля несправедливых оценок и характеристик.

Чего только стоит выпад против Достоевского со стороны одного из ведущих современных политиков-либералов нынешней власти, помощника президента России Анатолия Чубайса. Вот что пишет поэт Иосиф Куралов в статье «Почему Чубайс хотел разорвать на куски Достоевского?»: «В интервью лондонской газете “Файнэншл Таймс” Анатолий Чубайс сказал: «Я перечитывал Достоевского в последние три месяца. И я испытываю почти физическую ненависть к этому человеку. Он, безусловно, гений, но его представление о русских как об избранном, святом народе, его культ страдания и тот ложный выбор, который он предлагает, вызывают у меня желание разорвать его на куски». Интервью старое, кажется, середины нулевых.

Но вряд ли отношение Чубайса к Достоевскому изменилось. Чем вызвано желание Чубайса разорвать Достоевского на куски – вполне понятно из приведенной выше цитаты. Видимо, Чубайс считает Достоевского главным виновником того свойственного многим русским людям самоощущения избранности и ощущения ответственности за все происходящее в России и за ее пределами. А правильно ли адресован гнев Чубайса? И один ли Достоевский «виноват» в нашем чувстве избранности? Думается, что к внедрению этого чувства в наше национальное самосознание приложили руку и Державин, и Пушкин, и Лермонтов, и Тютчев, и Фет, и Некрасов, и Толстые, и Бунин, и Чехов, и Горький, и Блок, и Маяковский, и Есенин, и Репин, и Суриков, и Врубель, и Глинка, и Мусоргский, и Чайковский, и десятки других русских писателей, художников, композиторов. А в конечном-то счете это великое чувство дано нам даже не великими творцами литературы и искусства, а через этих творцов – Богом.

В настоящей своей статье в противовес прозвучавшему лаю, пусть даже и не из подворотни, я попытаюсь тихо сказать в адрес оскорблённого писателя несколько добрых слов и уже несколько громче ориентировать вас, уважаемые читатели, на более глубокое и вдумчивое прочтение его трудов и его жизни. Они достойны не лая из-за границы, из Лондона (откуда ж ещё), а восхищения в своей собственной стране.

  *     *     *

Фёдор Михайлович Достоевский родился 30 октября 1821 года в Москве, в семье врача больницы для бедных людей. Он является ныне признанным всем миром  русским писателем, классиком мировой литературы, выдающимся мыслителем, философом, публицистом и психологом. При жизни он был избран членом-корреспондентом Петербургской академии наук, а потому, кроме всего перечисленного, он ещё и учёный. А ныне, по данным ЮНЕСКО, он по праву считается одним из самых читаемых писателей в мире. Его ранние произведения (романы «Преступление и наказание», «Бедные люди» и др.) способствовали возникновению литературного жанра психологической прозы.

Творчество писателя оказало воздействие на всю мировую литературу, в частности на творчество ряда лауреатов Нобелевской премии по литературе, а также философов Фридриха Ницше и Жана-Поля Сартра, даже на будущего царя Александра III. Очень востребованное ныне философское направление экзистенциализма также может с уверенностью причислять к своим рядам Достоевского, который оказал самое непосредственное влияние на становление этого направления (романы «Братья Карамазовы», «Преступление и наказание»). После смерти Достоевский был признан классиком русской литературы и одним из лучших романистов мирового значения, считается первым представителем персонализма в России.

Учитывая аудиторию читателей настоящей книги – творческую молодёжь и её педагогов, хотелось бы отметить очень важную роль в становлении и воспитании Достоевского его родителей и особенно огромную роль самовоспитания. Домашний уклад Достоевских способствовал развитию воображения и любознательности. Позже в своих воспоминаниях писатель называл родителей, стремящихся вырваться из обыденности и заурядности, «лучшими, передовыми людьми». На семейных вечерах в гостиной в родительском доме вслух читали Карамзина, Державина, Жуковского, Пушкина, Полевого и других авторов.

Интересно, в каких сегодня домах в нашей цивилизованной и компьютеризированной России читают книги классиков? Сам Фёдор Михайлович особенно выделял чтение отцом «Истории Государства Российского». А уж сколько было прочитано литературы мальчиком самостоятельно! Это, пожалуй, и определило его дальнейший путь интеллектуального развития. Разумеется, не без влияния и примера семьи. «Мне было всего лишь десять лет, когда я уже знал почти все главные эпизоды русской истории» (см. у Сараскиной Л.И. Достоевский-2-е изд. М.: Молодя гвардия, 2013. – 825 с.). Обучение детей в семье начиналось рано, с четырёхлетнего возраста. Кстати, старший брат Фёдора Михайловича Михаил, также, как и младший, закончивший Петербургское военное инженерное училище, оставил свою техническую профессию и стал писателем. Правда, не таким знаменитым, но всё же.

Как и всякий молодой человек, заряженный правильным воспитанием и воззрением на мир, в юности Достоевский увлекался революционными идеями, мечтами о борьбе за народное счастье против произвола самодержавия и чиновников. В сути, такое стремление – это естественная и, более того, похвальная реакция любого нормально развитого нравственного человека. Помимо личного участия в кружке революционно настроенной молодёжи, за что он будет потом осуждён, Достоевский, как писатель, становится ярым обличителем существующей действительности. Он изображает беспросветную жизнь русского народа. В своих обличительных трудах «Неточка Незванова», «Белые ночи», «Записки из Мёртвого дома», «Униженные и оскорблённые» и др. он показывает не только ужасы царской каторги, которую он познал, как говорится, вдоль и поперёк. Он - обличитель всего ужаса тогдашней действительности и скорби русского народа.

Через его душераздирающие  произведения проходят обедневшие дворяне, забитые чиновники, далёкие от народа интеллигенты-разночинцы, сжигаемые огнём скрытого честолюбия. Достоевский с величайшим мастерством рисует эти типы русского общества, умело отражает психологию этой мелкобуржуазной мещанской среды, присущие ей духовные блуждания, ужас перед падением старых, патриархальных устоев. И на фоне своих героев вполне понятен формирующийся в нём самом искренний горячий протест и кипящее в сердце человеческое негодование против крепостничества и складывающихся в России новых капиталистических порядков.

К великому сожалению, очень многие исследователи творчества Достоевского в послекаторжный период увидели в нём скатывание в реакционное мировоззрение, черты которого очень хорошо проявились в романе «Бесы». При этом считалось, что не каждому борцу удаётся стойко выдерживать взятую бойцовскую планку, до конца стоять в своих убеждениях и борьбе, нести знамя справедливости и чести, несмотря ни на что. Вот и в романе «Бесы» исследователи увидели не вписывающиеся в рамки официального марксистского литературоведения каноны, так как писатель выступал против насильственных методов революционной борьбы, проповедовал христианство и противоборствовал атеизму, нелестно отзывался о социализме и социалистах.

Вождь мирового пролетариата В.И. Ленин вообще не хотел тратить время на чтение романов писателя, и после его известного крылатого выражения об «архискверном Достоевском» революционным литературоведам пришлось следовать заветам вождя и, было время, даже полностью отрицать Достоевского. Кстати, аналогичным было и отношение тогдашних чиновников к упомянутому выше Чижевскому (см. мою главу «Чижевский и Ленин в книге «А.Л.Чижевский, или Тайны великого наследия. Загадки и версии, связанные с наследием русского учёного». М.: Издательская группа «Юрист». 2006. – с. 206-214). Не лучшим образом относился основоположник аэродинамики профессор Жуковский и к основоположнику космонавтики, простому школьному учителю начальных классов Циолковскому.

Наш тогдашний научный мир в упор не замечал и не хотел видеть никого, кроме сябя-любимых – единственных патриотов и сыновей Отечества. Также и наше тогдашнее литературоведение не могло не расценивать и Достоевского как классового врага и контрреволюционера. Но творчество писателя к тому времени обрело настолько широкую известность и получило такую высокую оценку на Западе, что не считаться с этим уже было признаком не очень хорошего тона. А потому в условиях строительства пролетарской культуры революционное литературоведение после вынужденного сбрасывания Достоевского с корабля современности всё же затем попыталось адаптировать его творчество к требованиям идеологии, обходя молчанием острые неудобные вопросы.

А вот так пишет об этой ситуации белгородский историк и мой друг В.Ф.Чуркин, «Или - Достоевский. Когда он был молод, здоров  - у него была  реакция здорового уравновешенного человека на безобразия помещичьей России. Он стоял на стороне униженных и обиженных, возмущался крепостным правом. Отсюда - «Бедные люди», «Униженные и оскорбленные»,  отсюда - активное участие в политической деятельности, в кружке Петрашевского. Но столкнувшись  нос с носом с виселицей, побывав на каторге,  заглянув в лицо смерти,  он предал идеалы юности, стал охранителем, фактически благословил дичайшую несправедливось царской России, в том числе самодержавную власть и крепостное право. Отстранившись от политики, углубился в темные закоулки человеческого подсознания. (Цитируется по послесловию к книге В.И.Сергеева «С фронтов необъявленной войны». М.: из-во «Доблесть». 2021. – с. 531-555).

Несмотря на традиционность подобной версии и критики Достоевского, а она распространена и во многих других источниках, в т.ч. в Большой Советской Энциклопедии, мне придётся категорически возразить уважаемому Владимиру Федотовичу. Как и многим тем, кто думает так же. Не предавал Достоевский никаких идеалов. Просто он вырос над ними, поднялся  повыше них, при том достаточно значительно, он стал мудрее, а его взгляды - сложнее того представления о  революции, которым он обладал в молодости. Он созрел до более глубокого понимания причин общественного нездоровья, бедности народа, произвола над ним, а значит соответственно, и способов достижения народного блага. Его здоровый и критический консерватизм – это отнюдь не предательство идеалов. И тем более никакая не реакционность взглядов, не охрана несправедливости.

Роман «Бесы», из-за которого на Достоевского ополчился весь мир «голодных и рабов», революционно и большевистски настроенная интеллигенция, и за который одновременно он получил похвалу от представителей контрреволюции, на самом деле нисколько не клеймит вековую мечту передовых людей русского общества, пытавшихся устроить народную жизнь к лучшему, разумеется, в том числе и революционным путём. Он обличает лишь ту часть псевдореволюционеров (Ставрогин и др.), которая  пыталась переделать мир и, соблазненная революцией, устроить счастье циничными и бесовскими методами, сама не будучи нравственной и достойной.

Ну как тут не заклеймить, например, такого циника и негодяя как Пётр Верховенский: «…. Мы сначала пустим смуту… мы проникнем в самый народ. Знаете, что мы теперь ужасно сильны? Наши не только, которые режут и жгут да делают классические выстрелы или кусаются. Такие только мешают. Я без дисциплины ничего не понимаю. Я ведь мошенник, а не социалист, ха-ха! Слушайте, я их всех сосчитал: учитель, смеющийся с детьми над их Богом и над их колыбелью, уже наш. Адвокат, защищающий образованного убийцу тем, что он развитее своих жертв и, чтобы денег добыть, не мог не убить, уже наш. Школьники, убивающие мужика, чтоб испытать ощущение, уже наши. Присяжные, оправдывающие преступников сплошь, наши. Прокурор, трепещущий в суде, что он недостаточно либерален, наш, наш. Администраторы, литераторы, о, наших много, ужасно много, и сами того не знают!» (См. Ф.М.Достоевский. «Бесы». М.: «Согласие». 1996. – с. 258).

Как вам, уважаемый читатель, манифестик этого деятеля? Ужаснуться можно от такой «революции». Но почитаем дальше: «С другой стороны, послушание школьников и дурачков достигло высшей черты; у наставников раздавлен пузырь с желчью; везде тщеславие размеров непомерных, аппетит зверский, неслыханный…Знаете ли, знаете ли, сколько мы одними идейками возьмём? Я поехал – свирепствовал тезис Littre (Эмиль Литре - франц. философ-позитивист, ученик и последователь Конта, филолог и политич. деятель. Бурж. республиканец по политич. убеждениям, Л. сражался на баррикадах во время революции 1830; после Париж.Коммуны стал на открыто враждебные пролетариату позиции. С 1871 – член Франц. академии с 1875 – сенатор. – Примеч. автора), что преступление есть помешательство; приезжаю – и уже преступление не помешательство, а именно здравый-то смысл и есть, почти долг, по крайней мере благородный протест. «Ну как развитому убийце не убить, если ему денег надо!» Но это лишь ягодки. Русский Бог уже спасовал перед «дешёвкой». Народ пьян, матери пьяны, дети пьяны, церкви пусты, а на судах: «двести розог, или тащи ведро». О, дайте взрасти поколению! Жаль только, что некогда ждать, а то пусть бы они ещё попьянее стали! Ах, как жаль, что нет пролетариев! Но будут, будут, к этому идёт…». (См. тот же источник, с. 258)

Конечно, немаловажное значение имеет не только разоблачение самих Верховенского, Ставрогина и других, но и гораздо более высокий уровень народной жизни. Уровень, на котором произрастают такие вот бесы. Ведь, куда ни кинь взор, какое бы преступление не совершилось, какое бы ЧП не рассматривали, а разоблачаем только бесов, Верховенских разных, да Ставрогиных. Понятное дело, это ещё та компания, стоят друг друга и, само-собой разумеется, острог по ним плачет. Или верёвка на шею. К сожалению, вот тут-то мы почему-то ни слова не говорим о системе, которая их как раз и востребовала. Кто или что стоит у руля этой системы, что её рождает, пестует, подкармливает, защищает? В романе показаны образы губернатора региона и его жены Андрея Антоновича и Юлии Михайловны Лембке, под сенью и кровом которых нашёл своё пристанище главный бес.

Однако криминологическая сторона преступлений в романе не исследуется. Как, впрочем и в снятом по нему режиссером В.Хотиненко многосерийном телефильме этого тоже нет. А жаль. В этом плане роман Льва Толстого «Воскресение» намного поучительнее, психологичнее и социальнее. Ведь, как правило, причины и условия, способствующие преступлениям, намного опаснее самих преступлений. Вот и в нашем деле с Верховенским, получившие власть чуть ли не случайно (ну впрямь, как многие из нынешних) господа Лемпке – это тоже достаточно калоритные фигуры для того, чтобы писатель мог показать, что революции и смуты, даже в больном воображении Верховенского, на пустом месте не вспыхивают.

Пласт глубочайших причин и способствующих совершению тягчайших преступлений условий как раз зачастую и кроется в деяниях таких вот губернаторов, министров, президентов и им подобных властителей и растлителей мира сего. Образ беспринципной, безыдейной, деспотической власти (любой власти: губернаторской, чиновничьей поменьше рангом или повыше уровнем), опутывающей Россию и цинично парализующей всякие политические преобразования в сторону уменьшения народных страданий, приобрели в нашей стране черты перманентного и непрекращающегося, передающегося из века в век административного несовершенства и даже жутчайшего порока. 

А вот теперь обратимся к совету В.Ф.Чуркина: «Бесы» Достоевского  надо читать, но с головой на плечах». Сказано кратко, но очень весомо, ёмко! Ну что ж, следуя мудрому совету, прочитаю ещё разок, теперь уже с головой на плечах. А не только с сердцем в груди. И, исходя из вновь прочитанного, дам писателю ещё одну оценку: Достоевский - великий провидец и пророк! Бунтующий пролетарий действительно, как и предрекалось в романе «Бесы», пришёл. И смёл, к чёртовой бабушке, на своём пути, когда со смыслом, а когда и бессмысленно, беспощадно не только то, что его угнетало и насиловало, но порою и то, что ему самому пригодилось бы, а нередко и служило верой и правдою. Было такое, было и тут нечего лицемерить и изображать из себя непорочное зачатие. Но дело тут в том, что вина за содеянное лежит не на социалистах и большевиках. Они лишь исполнители и организаторы действа, случившегося в силу объективных, то есть независимых от нашего сознания предпосылок революции.

В первом случае происходили естественные процессы. А во втором - всё совершалось и делалось, хотя и тоже в огне революции, но не в силу злой воли пролетариата, а в силу бесовских идей, незаметно вброшенных в головы, внедрённых в его сознание Верховенскими. Да, да, именно так и было. Многое горело в пламени революций и гражданской войны. Но, если в первом случае горело праведно и беспощадно, и народ вносил в это пламя, как выразился один из лидеров Французской революции Ролан, свою долю справедливости и мести, горящие получили своё: тот народный гнев и беспощадность, к которому сами же и толкали народ, способствуя этому угнетением, эксплуатацией и грабежом. То другие в том же пламени сгорели по прихоти и злому предписанию бесов от революции. Провидчески увиденных Достоевским. Именно так и должна была завершиться мечта главного беса романа писателя. Она и завершилась именно так: «Мы провозгласим разрушение… почему, почему, опять-таки эта идейка так обязательна! Но надо, надо косточки размять. Мы пустим пожары… Мы пустим легенды… Тут каждая шелудивая кучка пригодится. Я вам в этих самых кучках таких охотников отыщу, что на всякий выстрел пойдут да ещё за честь благодарны останутся. Ну-с, и начнётся смута! Раскачка такая пойдёт, какой ещё мир не видал… Затуманится Русь, заплачет земля по старым богам … И застонет стоном земля: «Новый правый закон идёт…» (См. тот же источник, с. 259).

Но этой разницы в содержательном характере революции и войны, к сожалению, в творчестве Достоевского никто не увидел. Никто. Или предпочёл «не увидеть». В силу коньюктурных политических соображений. Так что не усматриваю я в его романе ни реакционных взглядов, ни измены интересам революции. А предупреждение действительно есть. Суровое, ясное и откровенное. Без намеков, аллегорий и метафор. Прямым текстом. Пророческие мотивы, как и вся классика писателя - в том, что он всегда современен. И в его годы, и в последующие времена. Посмотрите хотя бы, что вытворяют уже нынешние бесы при власти и в окружении её. Растворяясь в среде прогрессивных людей, культурной интеллигенции, говоря их же великим и могучим русским языком, демонстрируя как бы вселенскую заботу о русском народе, они деформируют этот народ, дискредитируют все левые (революционные) взгляды у народа и его представителей, которым уже и веры-то нет никакой, и надежды на которых нет, да и действий из-за отсутствия народной поддержки – тоже. Высший класс!!!

Вот так власть адаптировала классика к своим интересам, к своему благу. К своим преступлениям перед народом. Здорово, да? Адаптировала так, что сам роман превратила в наглядный мастер-класс, ну точь-в-точь, как в конкретных главах: подробнейшая инструкция по манипулированию общественным сознанием. Ничего не изменилось. Ничего нового. Что вчера, что сегодня. Как говорил их, бесов, духовный отец Ельцин, «как те такие ж, так и эти, понима-ш!» Цель оправдывает средства (Нечаев-Верховенский-Гайдар-Ельцин и далее). А потому и памятник у Российской государственной библиотеки в центре Москвы поставлен именно в наше буржуазное, а не в царское и даже советское время. «Достоевскому - от благодарных бесов!». Апофеозно и символично!

А вот почему глашатай этой власти Чубайс дал в Англии упомянутое выше интервью против Достоевского? Здесь, помимо уже сказанного поэтом Иосифом Кураловым, можно предполагать несколько и других причин, перевесивших адаптивное значение писателя для наших либеральных правителей:

1) Страшная нелюбовь Фёдора Михайловича к либералам. «Наш русский либерал прежде всего лакей и только и смотрит, как бы кому-нибудь сапоги вычистить». Ну, лучше не скажешь, нагляднее не покажешь всю  подленькую сучность всех нынешних. Действительно, есть от чего поскрипеть зубами и возненавидеть Достоевского тому же, например, Чубайсу;

2) Откровенная ненависть к Западу, к Европе. Пожив за границей, Достоевский воочию увидел и прочувствовал на себе классовое общество в Западной Европе, с его глубинными язвами и пороками. Он даёт нелицеприятную, проникнутую чувством негодования критику капиталистической Англии, ярко изображает упадок французской культуры, показывает жестокость и цинизм западноевропейской капиталистической цивилизации, обличает индивидуализм и аморальность одичавшего от роскоши буржуя. Тут тоже есть отчего Достоевского рвать на куски тем, кто за 30 лет безнаказанного грабежа России привык на выкачанных из нашей страны миллиардах пользоваться и ртом, и другими частями тела всеми благами западной циничной цивилизации;

Ну и, наконец, 3 причина ненависти Чубайса к Достоевскому. Он просто его не прочитал, как следует. Или не дочитал. Достоевский ведь – это тебе не Милтон Фридман и не Фридрих Хайек. Возможна и четвёртая причина: конспирологическая. Куда же в наше время без конспирологии. Просто Чубайс под видом ненависти очень хорошо вуалирует использование бесовских катехизисов в практике нынешних либералов, описанных Достоевским. Чтобы, дескать, никто не догадался, откуда ветер дует. Но эта причина, я думаю, слишком уж мудрёная для нынешнего времени, когда предпочитают действовать напролом и в открытую.

Но, несмотря на всё, и как бы там ни было, по утверждению другого русского писателя Мережковского Достоевский остаётся пророком русской революции. Горьковский Буревестник. Только в другом обличье, в другой ипостаси. «Он ведь и сам носил в себе начала этой бури, начало бесконечного движения, несмотря на то, что хотел быть или казаться оплотом бесконечной неподвижности; он был революцией, которая притворялась реакцией» (см. Д.С.Мережковский. Пророк русской революции (К юбилею Достоевского)». Цитируется по книге «Ф.М.Достоевский. «Бесы»: антология русской критики». М.: «Согласие». 1996. – с. 461). Вот эта пророческая нотка писателя с таким фатальным акцентом и звучанием сегодня представляется весьма вероятной. Обратимся ещё раз к цитате. Из неё видно, как желание беса сменить власть становится энергией смуты в реальном исполнении. «Вы призваны обновить дряхлое и завонявшее от застоя дело; имейте всегда пред глазами это для бодрости. Весь ваш шаг пока в том, чтобы всё рушилось: и государство, и его нравственность…Этого вы не должны конфузиться. Мы организуемся, чтобы захватить направление; что праздно лежит и само на нас рот пялит, того стыдно не взять рукой» (Верховенский).

Что тут скажешь в ответ: бес, он и есть бес. Но лучше всё же свой праведный гнев обратить к самой власти, породившей и пригревшей этого беса. Ибо именно она создаёт все предпосылки для бунтов, экстремизма, революций и прочих бурь. Ну сколько же Россия будет снова и снова наступать на одни и те же грабли?! Как бы ни приноравливали ныне бесовскую методику манипулирования массами и как бы ни адаптировали Достоевского к власти, а и темные силы, ей противостоящие, очень хорошо себя чувствуют в «либеральном провонявшемся затоне» и всячески используют любую её неуклюжесть, чтобы устроить смуту и в конце-концов смести её с шахматной доски. Не давать повода бесам, быть образцом чести, долга, достоинства…. Получится ли это у неё. Если да, то бесы не страшны. А если нет? То, судя по нынешним, например её делам, когда страна катится в обнищание и экономическую катастрофу, до свершения пророчеств Достоевского – один шаг.

«Неправедная, эфемерная и неэффективная власть как бы приглашает желающих вступить с ней в лёгкую борьбу и одержать над ней блестящую победу. Концепция российской власти, трактуемая в мире прокламаций как нечто праздное и вздорное, имеет весьма широкое хождение. «У нас не за что ухватиться и не на что опереться» - этот тезис становится руководящим; в стране, где всё оказывается фикцией, господствуют маски, а не люди – они присваивают себе роли и должности, они имитируют государственную деятельность, они же и внушают, что с властью церемониться нечего. «Я уже потому убеждён в успехе этой таинственной пропаганды, - объясняет онемечившийся русский писатель Кармазинов Петру Верховенскому, - что Россия есть теперь по преимуществу то место в целом мире, где всё что угодно может произойти без малейшего отпору… Святая Русь – страна деревянная, нищая и … опасная, страна тщеславных нищих в высших слоях своих, а в огромном большинстве живёт в избушках на курьих ножках. Она обрадуется всякому выходу, стоит только растолковать. Одно правительство ещё хочет сопротивляться, но машет дубиной в темноте и бьёт по своим. Тут всё обречено и приговорено. Россия, как она есть, не имеет будущности». (Л.И.Сараскина.  «Ф.М.Достоевский. «Бесы»: антология русской критики». М.: «Согласие». 1996. – с. 444).

Вот такие уязвимости, подмеченные Достоевским, в силу его современности, о чём я уже сказал, существуют и в сегодняшней России. Внутренние уязвимости. Но есть и внешние. А они заключаются во внешних отношениях. Здесь же тоже не всё так гладко. Как тонко подметил Достоевский характер отношений Европы и России, ну впрямь, они будто списаны с нынешних дней:  «Если бы вы знали, - пишет он приятелю из Дрездена в 1870 году, - какое кровное отвращение до ненависти возбудила во мне к себе Европа в эти четыре года. Господи, какие у нас предрассудки насчёт Европы!... Пусть они учёные, но они ужасные глупцы…Здешний народ грамотен, но до невероятности необразован, глуп, туп, с самыми низменными интересами». Ну точно написано, как покойным Михаилом Задорновым (светлая ему память!) про Америку.

«В Европе все держат против нас камень за пазухой. Европа нас ненавидит, Европа презирает нас, считает низшими себя, как людей, как породу, а иногда дерзим мы им, мерзим вовсе, особенно когда им на шею бросаемся с братскими поцелуями. Мы для них не европейцы, мешаем мы им, пахнем нехорошо. Всех славян вообще Европа готова заварить кипятком как гнёзда клопов в старушечьих деревянных кроватях. Там (в Европе) порешили давно уже покончить с Россией. Нам не укрыться от их скрежета, и когда-нибудь они бросятся на нас и съедят нас». (Цитируется по книге «Ф.М.Достоевский. «Бесы»: антология русской критики». М.: «Согласие». 1996. – с. 467-468).

 *     *     *

Вот такая получается высшая математика, если читать пророческие произведения Федора Михайловича Достоевского внимательно и с карандашом в руках. Да ещё, если делать при этом пометки на полях и отдельные записи в тетрадочке. В сути, так получается с любым классиком. На то они и классики. А потому, уважаемые читатели,  полагаю, что и вы, прочитав Достоевского, задумаетесь о сложности нашего бытия и тех каверзных вопросах, которые ставит перед нами наша беспокойная жизнь. Желаю вам добрых всходов на осваиваемых вами научных полях и других успехов в познании нашего сложного мира.

В.И.Сергеев, доктор юридических наук, профессор,
академик Российской академии юридических наук,
почётный адвокат России, член экспертного совета
Национальной системы развития научной, творческой
и инновационной деятельности молодёжи России
«Интеграция»