Некоторые проблемы осуществления права на неприкосновенность частной жизни

Мы живем в неспокойном мире, характеризующемся не только различными проявлениями криминала, но и огромным массивом межличностных и внутригрупповых конфликтов, в свою очередь, зачастую, порождающих стремление к вмешательству в чужую жизнь, а также провоцирующих добычу и распространение сведений о частной жизни других людей. Между тем, хотя право на неприкосновенность частной жизни закреплено во множестве документов, как на страновом, так и международно-правовом уровне, но злободневная реальность явно показывает, что, в современных условиях все большее число людей сталкивается с самыми разнообразными проблемы по осуществлению своего права на неприкосновенность частной жизни.

И первый вопрос, с которым сталкивается общество, это само определение частной жизни, поскольку пока сам термин считаться многозначным, осуществление прав на защиту столь аморфной правовой конструкции будет сталкиваться с фундаментальной проблемой, что именно требуется защищать. Как подчеркивает З.Р. Гаджиева: «Понятия неприкосновенность частной жизни и конфиденциальность тесно связаны, так как в широком смысле оба эти явления понимаются как гарантированная защита от постороннего вмешательства, сохранность личных данных и иных сведений» [6]. Но даже если принять эту точку зрения, то это никак избавляет нас от необходимости закрепления, сколь возможно, более полной трактовки неприкосновенности частной жизни в правовых документах. К сожалению, пока это понятие не нашло своего нормативного толкования и приходится уповать на объяснение данное в 2018 году Верховным Судом Российской Федерации в своем постановлении, исходя из которого можно понять, что преступное нарушение неприкосновенности личной жизни становится преступлением, если речь идет о сведениях, которые гражданин сам держал в тайне [4]. И здесь возникает вопрос, что часто человек не скрывает сведения, например, о своих связях с родными и близкими, бытовых пристрастиях и т.д., но они известны лишь узкому кругу лиц, а их распространение становится для него болезненным ударом.

Но если общеправовое понимание частной жизни, это долговременная проблема, то часто еще и изменение общественно-исторического контекста вызывает и соответствующие правовые перемены. Здесь достаточно увидеть, что в последние десятилетия мир сталкивался с возраставшей террористической угрозой, борьба с которой   нередко вступает в непреодолимые противоречия с возможностью осуществления людьми своего права на неприкосновенность частной жизни.

Так, в ст. 11 действующего Закон «О противодействии терроризму» на время проведения контртеррористической операции, в частности, не только предполагается беспрепятственное проникновение лиц, проводящих контртеррористическую операцию, в жилые и иные принадлежащие физическим лицам помещения и на принадлежащие им земельные участки, но и введение в зоне операции контроля любых коммуникационных каналов [2]. Естественно, такие широкие возможности оставляют мало возможностей для неприкосновенности частной жизни.

И здесь важно, чтобы полученные в ходе контртеррористической операции сведения использовались лишь для предотвращения террористической угрозы, а не для нарушения права на неприкосновенность личной жизни.  Например, полученные сведения не должны попасть в СМИ или распространяться в Интернете, и тем более использоваться для шантажа или давления со стороны властных лиц, получивших такие сведения в свое распоряжение.

Можно лишь согласится с мнением В.А. Трофимова, что «борясь с терроризмом, в первую очередь, важно не допускать такие ограничения основных конституционных прав и свобод граждан, которые превышали бы пределы целесообразности и необходимости защиты общества в демократическом и правовом государстве» [10, C.170].

Из этого вытекает, что с целью преодоления имеющихся противоречий, весь свод антитеррористического и антирадикалисткого законодательства, в области защиты права на неприкосновенности частной жизни, должен быть усилен правовыми нормами подобной той, что содержится сегодня в статье 5 Закона «Об оперативно-розыскной деятельности» [3].

В соответствии с этой нормой, как госорганам в целом, так и отдельным должностным лицам, которые осуществляют оперативно-розыскную деятельность, запрещено разглашать без согласия граждан сведения, которые затрагивают не только неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну, но и честь и доброе имя гражданина. Фактически, мы должны понимать, что, хотя государственные структуры и отдельные госслужащие (особенно правоохранители), осуществляя свою служебную деятельность, зачастую оказываются посвящены в подробности частной жизни граждан, но использование этих сведений (если это прямо не разрешается законодательством), должно стать для них настоящим правовым «табу».

Причем, примеры такого подхода к сохранению информации известны издавна, это «врачебная» и «адвокатская» тайны. Мало того, что в большинстве государств мира неприкосновенность сведений о частной жизни людей попадающих в разряд «врачебной» и «адвокатской» тайны защищается правовым образом (с установлением запрета на разглашение подобных сведений и ответственности за несохранение тайны), так еще и само врачебное и адвокатское сообщество, в ряде стран, бдительно относится к сохранению любых личных сведений о своих клиентах, а лица их разгласившие, даже если это делается по настоянию правоохранительных органов, нередко становятся отверженными «париями» среди своих коллег.

Если бы подобный подход исповедовался и в рамках государственной службы, то возможно защита права на неприкосновенность частной жизни, правовым способом была бы не столь актуальна. Однако, даже при беглом рассмотрении СМИ и материалов размещенных в Интернете, мы часто видим, что сведения о частной жизни людей зачастую поступают из недр государственной машины или от отдельных ее представителей. В тех же СМИ, существует даже специальный термин для подобных случаев, это так называемый «слив» сведений. И несмотря на то, что подобное нарушение со стороны государственных служащих попадает под действие части 2  ст. 137 Уголовного Кодекса РФ «Нарушение неприкосновенности частной жизни», что означает квалифицированный состав преступления предусматривающий более строгое наказание (максимум лишение свободы на 4 года с лишением права занимать должность на 5 лет [1]), но на самом деле разглашение подобных «личных» сведений, не рассматривается в государственной среде как значимое нарушение закона и не вызывает особой тревоги со стороны предохранителей.

Как результат, даже на фоне крайне низких показателей общего числа, осужденных в России за нарушение неприкосновенности частной жизни, 116 человек за первое полугодие 2022 года (по данным Верховного Суда РФ), из них лишь 4 человека были осуждены за подобное преступление с использованием служебного положения [5, C.6]. Между тем, подобное правонарушение в реальности является весьма распространенным, а ряд, скандальных изданий СМИ, имеют прямые связи, с чиновниками, которые и организуют нужные «сливы» компромата. Как верно замечает И.А. Носкова: «В известном смысле массмедийные преступления по распространю сведений, следует признать латентными»[7, C.94].

Конечно, такая негативная практика не добавляет доверия гражданам к государственной системе, а значит сегодня особые усилия должны быть направлены на реальную борьбу с лицами в государственных структурах нарушающими право на неприкосновенность частной жизни и совершенно точно, что ч. 2 ст. 137 УК РФ должна перестать быть деклараций, а перейти в категорию по-настоящему действующих статей, способных, если не полностью оградить личную жизнь граждан от нещепетильных правоохранителей и  чиновничьего произвола, то хотя бы создать барьер от дальнейшего распространения ими полученных сведений.  

Надо сказать, что изменение масштаба проблем по обеспечению неприкосновенности частной жизни наметилось уже в 90-е годы XX века и стало тем более заметно в XXI веке, что было связано с быстрым распространением цифровых сетей и резким снижение затрат на связь. Одновременно с тем, что подобное цифровое переустройство представляло собой действительно новый этап в развитии человечества, это же стало и источником все большей иллюзорности о частичной жизни и личных секретах. Переписка в онлайн-чате, Интернет-общение с друзьями и коллегами, просмотр веб-сайтов и чтение новостей, загрузка файлов, поисковые запросы и заказы покупок через сеть - все это акты передачи или доступа к информации о человеке, оставляющие мало простора для секретов. Кроме того, неприкосновенность частной жизни и свобода выражения мнений являются двумя сторонами одной медали. Для свободного формирования и распространения своих политических, религиозных или этнических убеждений необходимо автономное, частное пространство. Но это же открывает широкие возможности для наблюдения, мониторинга коммуникаций или деятельности, вмешательство государства и других структур, в том числе корпоративных, и других граждан (например, хакеров) в частную жизнь и семейные дела.

Поскольку веб-компании и правительственные учреждения анализируют все больше информации о нашей жизни, возникает соблазн ответить принятием новых законов о конфиденциальности или созданием механизмов по защите личных данных. Но современная практика показывает, что пока способы нарушения неприкосновенности частой жизни в цифровой среде намного опережают меры защиты этой неприкосновенности. Из этого вытекает довольно пессимистичный вывод, что в условиях информационного общества и широкого использования сети Интернет полное обеспечение права граждан на неприкосновенность частной жизни объективно невозможно [9, C.73].

Конечно, сами по себе процессы цифровых нововведений, изменяющих общественное пространство, все чаще оказывают влияние на размывание права на неприкосновенность частной жизни. И действительно трудно сохранить какую-либо личную тайну, когда жизнь огромного количества людей размещается в сети «Интернет» практически в «прямом эфире». К тому же, многие пользователи социальных сетей и блогеры, с готовностью не только демонстрирую неприкрытые подробности личной жизни, но и с удовольствием вкладывают и тиражируют откровенные и нелицеприятные материалы (часто на уровне сплетен и слухов) о своих знакомых, статусных личностях (такие, как звезды и чиновники) и даже родственниках. В таких условиях, еще более актуальным кажется тезис высказанный А.В. Родионовым, что «осуществления права на неприкосновенность частной жизни, зависит не только от действующего законодательства и научно-технического прогресса, приобретшего сегодня форму повсеместной цифровизации и информатизации, но и от уровня развития граждан, их правовой культуры» [8, C.92].

Таким образом, сегодня проблемы осуществления права на неприкосновенность частной жизни можно разделить на три больших группы: проблемы связные с самой неоднозначностью трактовки «неприкосновенности частной жизни», проблемы, порожденные установлением определенных норм правого регулирования, открывающих возможность для вмешательства в частную жизнь, и наконец проблемы, проистекающие из кардинальных перемен в обществе, сопряженных с резко нарастающими процессами информатизации и цифровизации. Каждая из групп проблем требует формулирования собственных ответов. При этом не следует «рубить с плеча», а скорее вдумчиво и последовательно, с одно стороны реализовывать действующие правовые нормы по охране права на неприкосновенность частной жизни, постепенно расширяя и модернизируя свод подобных норм, а с другой, воспитывать в государственной среде, и в обществе в целом, уважение к чужой частной жизни. Именно подобное развитие событий создало бы наилучшие условия для беспрепятственного осуществления права на неприкосновенность частной жизни. 

1. Уголовный кодекс Российской Федерации от 13.06.1996 N 63-ФЗ (ред. от 14.07.2022, с изм. от 18.07.2022) (с изм. и доп., вступ. в силу с 25.07.2022) // Собрание законодательства РФ. – 2022. – №13. – Ст.1952;
2. Федеральный закон от 6 марта 2006 г. № 35-ФЗ «О противодействии терроризму» (В ред. от 26 мая 2021 г. № 155-ФЗ) // Официальный интернет-портал правовой информации (www.pravo.gov.ru) от 26 мая 2021 г. № 0001202105260049
3. Федеральный закон от 12 августа 1995 г. № 144-ФЗ «Об оперативно-розыскной деятельности» (В ред. от 30 декабря 2021 г. № 471-ФЗ) // Официальный интернет-портал правовой информации (www.pravo.gov.ru) 30 декабря 2021 г. № 0001202112300174
4. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 25.12.2018 № 46 «О некоторых вопросах судебной практики по делам о преступлениях против конституционных прав и свобод человека и гражданина» // Бюллетень ВС РФ. №2. Февраль 2019 г.
5. Отчет о числе осужденных по всем составам преступлений Уголовного Кодекса Российской Федерации и иных лиц, в отношении которых вынесены судебные акты по уголовным делам 1 полугодие 2022 года // Отчет ВС РФ. - Судебный департамент при Верховном Суде РФ, 2021. - 22 с.
6. Гаджиева З.Р.  Проблемы реализации права на неприкосновенность частной жизни в информационном обществе // Издания ПГУ/ Университетские чтения. 2015. Часть 16. - URL: https://pgu.ru/editions/un_reading/detail.php?SECTION_ID=3462&ELEMENT_ID=108986
7. Носкова И.А. Преступления, совершаемые с использованием средств массовой информации в криминологическом смысле // Криминология: вчера, сегодня, завтра. 2013. №4 (31). - С. 93-96.
8. Родионов А.В. Актуальные проблемы реализации права на неприкосновенность частной жизни // Актуальные проблемы гуманитарных наук в техническом вузе. 2017. № 21. - С. 92-96.
9. Супрович И.В., Быкова А.Г. Проблемы реализации права человека и гражданина на неприкосновенность частной жизни в Российской Федерации. // Символ науки. 2021. №11-2. - С. 71-73.
10. Таганцев, Н. С. Русское уголовное право. Т. 2. / Н. С. Таганцев. – Тула: Автограф, 2001. – 688с.
11. Трофимов В.А. Некоторые проблемы реализации права на неприкосновенность частной жизни // Социально-экономическое развитие России: проблемы, тенденции, перспективы - Сборник научных статей 19-й Международной научно-практической конференции. В 5-ти томах. Том 5. 2020. - С. 169-172.