Онтологические и экзистенциальные аспекты ностальгии в философии

В последние годы в сфере социальных и гуманитарных наук наблюдается возрастающий интерес к изучению ностальгии, что привело к появлению значительного числа научных работ, охватывающих широкий спектр дисциплин, включая философию, культурологию, социологию и филологию. Этот всплеск академического внимания породил предложения о формировании нового научного направления – “исследований ностальгии” (nostalgia studies) [1. c. 14]. Вопреки наличию множества подходов и интерпретаций, консенсуса относительно понимания этого многогранного феномена достичь пока не удалось. В философии, в частности, концепция ностальгии ещё не стала предметом систематического и всестороннего анализа, что подчеркивает потребность в дальнейших исследованиях данной темы.

Отечественные философские работы, рассматривающие ностальгию, крайне редки. Корпус трудов наполнен лишь единственным опусом “Нравственный смысл ностальгии” [2. c. 153], сфокусированной на этической проблематике. Феномен ностальгии представляет собой во многих отношениях неисследованную с систематичностью область в философском наследии. Специфика ностальгии, выраженная в амбивалентности темпорального и пространственного (nostos и algos), может предложить новые подходы к рассмотрению вопросов человеческой экзистенции. Таким образом, не только философский подход предлагает уникальный вклад в тему ностальгии, но и сам феномен ностальгии, исследуемый с инструментарием философии, предлагает новый способ понимания самой философии.

В данной статье мы стремимся глубже исследовать значение философских взглядов на концепции времени и идентичности через их проявление в концепте ностальгии. В анализе задействуются работы в том числе и тех авторов, которые, несмотря на отсутствие прямого фокуса на ностальгию, предоставляют ценные инструменты для размышлений над рассматриваемой темой.

Настоящая статья стремится исследовать ностальгию не только как эмоциональное состояние, но и как феномен, несущий глубокие экзистенциальные и онтологические измерения, влияющие на восприятие мира. Анализируя ностальгию через призму философских концепций “постмодерна”, мы раскрываем ее роль как “убежища смысла”, места, где индивидуальное и коллективное прошлое, настоящее и будущее взаимодействуют, формируя основу для размышлений о времени, идентичности и смысле человеческого существования.

Ностальгия обычно рассматривается как продукт модернизации [3. c. 2 – 9] и, более конкретно, модернизации, понимаемой как способ исторического опыта, который подвержен процессу неустанного изменения и обновления. С этой точки зрения, не только настоящее, но и сама модернизация являются тем, от чего ностальгия пытается убежать. Ностальгия ищет освобождения от непостоянства и неопределенности современного мира, отступая назад к знакомому времени, которое всегда остается неизменным [3. c. 12].

 Поскольку фундаментальный опыт модернизации — это опыт временного разрыва, в модернизации само время теряет свою непрерывность, так ностальгия возникает, в форме, кажущейся совершенно отличной от своего первоначального смысла, как диспозиция, которая одновременно вызвана этим опытом и является противодействием ему: “Именно в середине XIX века ностальгия нашла свое устойчивое место в словаре, ее общее использование стало возможным благодаря массовой индустриализации и урбанизации” [ 4. с. 1579-1580], которые также стандартизировали ее значение как неопределенную, коллективную тоску по прошедшему времени, а не индивидуальное желание вернуться в конкретное место. Переосмысление ностальгии в современной философской мысли началось с критического анализа её первоначальных медицинских и клинических интерпретаций. Иоганнес Хофер, вводя термин в научный дискурс в XVII веке, описывал ностальгию как состояние, связанное с глубоким эмоциональным дискомфортом, вызванным отдаленностью от родины. Однако, с течением времени, понимание ностальгии претерпело значительные изменения, отходя от упрощенной концепции заболевания к более сложной и многогранной картине, включающей в себя экзистенциальные характеристики.

Преодоление Светланой Бойм восприятия ностальгии как патологии открывает путь к осмыслению феномена в экзистенциальном дискурсе. Подчеркивая ностальгию как “чувство потери и замешательства” [5. с. 204], Бойм акцентирует внимание на сложности и многогранности человеческого опыта, который в постмодернистской эпохе часто сталкивается с проблемой поиска смысла в быстро меняющемся мире. Этот переход от симптоматологического к более глубокому пониманию ностальгии подчеркивает её значение не только как эмоционального состояния, но и как возможности для рефлексии над собственной идентичностью [5. с. 43] и местом в историческом и культурном контексте. Бойм предлагает нам видеть в ностальгии не уход от реальности, а скорее мост к пониманию нашего прошлого, настоящего и будущего, подчеркивая необходимость переосмысления отношений между человеком, его идентичностью и культурным наследием в условиях глобализации [5. с. 74].

Вклад Владимира Янкелевича [6. с. 35] в философское осмысление ностальгии подчеркивает экзистенциальную основу феномена, представляя ностальгию как форму человеческой меланхолии, возникающую благодаря особому “сознанию” [6. с. 40]. Определяя ностальгию как “сознание нечто иного, сознание иного места, сознание контраста между прошлым и настоящим, между настоящим и будущим” [6. с. 62], Янкелевич раскрывает амбиалентность ностальгического опыта. Это беспокойство ностальгика, его одновременное присутствие здесь и там, ни здесь, ни там, обрисовывает ностальгию не как простое желание вернуться в прошлое, но как глубокий внутренний диалог с собственной историей и возможностями будущего. Такое “тщательное сознание” [6. с. 43] подчеркивает ностальгию как состояние, в котором индивид исследует свои собственные отношения со временем и пространством.

Янкелевич утверждает, что мы сталкиваемся не с ностальгическим человеком, а с отчужденным, номадическим индивидом, который соответствует стереотипу секуляризированного индивида, структурированного в антропологической “жидкой дисперсии”. Это состояние мешает ему принять на себя ответственность за связь между собой и собственной историей. Такой подход к ностальгии подчеркивает критическое значение самосознания в процессе осмысления личной и коллективной истории, поднимая вопрос о влиянии современного отчуждения на способность индивида взаимодействовать с прошлым. Отсюда следует, что размышления о ностальгии приводят к глубокому пониманию не только личных, но и общественных процессов, влияющих на формирование идентичности в условиях “постмодерна”.

Ошибочно и контрпродуктивно уменьшать склонность к ностальгическому взгляду на прошлое или будущее как на что-то неизбежно застойное [4. с. 1581], поскольку это рискует игнорировать центральную роль, занимаемую «дотошной совестью» [6. с. 44] ностальгического состояния, как объяснил Янкелевич, которая делает последнее тем неоднозначным, но трансформирующим переходом мысли направленной к памяти.

В современном мире, насыщенном быстро меняющимися технологиями и социокультурными трансформациями, ностальгия возникает как сложное и многогранное явление, выходящее за рамки простой тоски по прошлому. Этот феномен, простирающийся от личного опыта до широких социокультурных процессов, предлагает уникальное поле для философского исследования, в частности, когда мы говорим о постмодернистской текучей реальности, описанной Зигмундом Бауманом [7. с. 134].

Бауман, определяя “неопределенность” как совокупный результат “беспомощности” и “неуловимого и широко распространенного страха” [7. с. 142], неопределенного и трудного для локализации: страха, колеблющегося в отчаянных поисках неподвижной точки, согласуется с трением между желанием принадлежать миру и рассеиванием современного индивидуума, который торопится попрощаться с темпоральным измерением. В этих условиях усилия упорядочить, обладать мыслью о реальности, отрицаются. Философия берет на себя роль, помогая понять практический смысл ностальгии как мысли, которая декодирует актуальность [7. с. 134] и не исчерпывает ее исключительно в опыте.

Напротив, номадическое состояние субъекта порождает незначительность и стерилизует ностальгию, ставя под угрозу возможность для человека быть свидетелем универсального биографического наследия. Жак Деррида выделяет уникальную способность человека останавливаться без горечи у границы самопознания, символизируемую образом “утробы” [8. с. 45], места первичной связи и безопасности. Отличаясь от простого сожаления или меланхолии, ностальгия в этой интерпретации становится способом обучения через обратимую потерю, открывающим путь к целительному возвращению к самому себе. Аналогия с внутриутробным пространством подчеркивает важность первичных связей и зависимостей, определяющих нашу индивидуальность и уникальность, а также способность человека переориентировать свое внимание и стремления за пределы собственной сущности [8. с. 21]. Возвращение к “дому”, то есть к “утробе”, выражаясь в терминах Деррида, воспроизводит понимание связи с происхождением и семейной идентичностью как ключевых элементов, способных подтвердить глубокое равенство между всеми культурами и общностями. Отказ от ностальгической склонности ведет к риску столкновения с “недугом уникальности” [9. с. 55], описанным Андерсом, который угрожает утратой взаимосвязи между личным и коллективным прошлым и будущим.

1. Jacobsen M.H. (Nostalgia Now: Cross-Disciplinary Perspectives on the Past in the Present, 2020. – 380 p.
2. Новиков Е. В. Нравственный смысл ностальгии: дис. ... канд. филос. наук. — М., 2009. — 153 с.
3. Hutcheon, L. Irony, Nostalgia, and the Postmodern. In R. Vervliet & A. Estor (Eds.), Methods for the Study of Literature as Cultural Memory Atlanta, GA: Rodopi, 2000.– pp. 189–207.
4. Fritzsche P. Specters of history: On nostalgia, exile, and modernity //The American Historical Review. – 2001. – Т. 106. – №. 5. – С. 1587-1618.
5. Бойм С. Будущее ностальгии. М.: Новое литературное обозрение, 2021. 680 с.
6. Jankélévitch, V. L’irréversible et la nostalgie. Paris: Flammarion, 1974. – 304 p.
7. Бауман З. Текучая современность. СПб.: Питер, 2008. 240 c.
8. Derrida J.. Monolingualism of the Other; or, The Prosthesis of Origin: Stanford University Press, 1998. – 112 p.
9. Anders, G. Die Antiquiertheit des Menschen Bd. I: Über die Seele im Zeitalter der zweiten industriellen Revolution. 2. Auflage, C.H.Beck, 2002. – 238 p.
10.   Зборовский Г. Е., Широкова Е. А. Социальная ностальгия: к исследованию феномена // Социологические исследования. — 2001. — № 8. — С. 31—34.
11.  Левада, Ю. А. «Человек ностальгический»: реалии и проблемы // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. — 2002. — № 6 (62). — С. 7—13.
12.  Чикишева А. С. Феномен ностальгии в постсоветской массовой культуре // Фундаментальные проблемы культурологии: сб. ст. по материалам конгресса / отв. ред. Д. Л. Спивак. — М.: Новый хронограф: Эйдос. Т. 6: Культурное наследие: От прошлого к будущему. — 2009. — С. 267—277.
13.  Bloch M. Mémoire collective, traditions et coutumes // Revue de synthèse historique. 1998. № 118—120. P. 79.
14.  Jameson, F. Walter Benjamin, or Nostalgia. Salmagundi, 10/11, 1969 – 52-68 p.