Эвтаназия в правовом поле: между запретом и признанием

Биологические права относятся к IV поколению прав человека, к так называемым новым личным правам, появившимся в конце XX-начале XXI в., когда человечество начало понимать, что индивид имеет право самостоятельно распоряжаться своим телом и принимать любые решения в отношении него, не причиняющие вред другим лицам и не нарушающие фундаментальные права иных лиц. Биоправа заключаются во вмешательстве человека в свою естественную природу. Такие права можно условно разделить на 3 основные группы: (i) соматические, то есть относящиеся непосредственно к человеческому организму (право на смерть, право на тело, на органы и т.д.); (ii) репродуктивные права (право на аборт, право на смену пола, клонирование, искусственное оплодотворение и т.д.) (iii) права на защиту от экологических вызовов и на защиту биологической идентичности человека (права на биобезопасность, на чистую окружающую среду, на гендерную и генетическую самоидентичность и т.д.) [2]. Перечисленные права связаны не только с разрешением человеку их реализовывать, но и с предоставлением возможности обществу помогать человеку в их реализации. В связи с этим отношение к этому поколению прав среди мирового сообщества неоднозначное: многие права из перечисленных до сих не признаны большинством стран в связи с моральными и этическими дилеммами, которые возникают насчет их использования.

Если обратиться к одному из базовых соматических прав – праву на самоубийство, иными словами, к праву на эвтаназию, то можно с удивлением обнаружить, что список стран, где разрешена и активная (помощь врача в умирании), и пассивная (отказ от поддержки жизни) формы эвтаназии крайне мал, а определить точное количество стран, в которых данное право разрешено, очень сложно. Какие-то страны, такие как Англия и Уэльс, Франция только еще задумываются о ее вводе, многие из стран разрешают только пассивную форму эвтаназии, в каких-то под запретом обе формы.

Федеральный закон от 21.11.2011 N 323-ФЗ «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации» [3] в статье 45 запрещает эвтаназию. Эта норма гласит, что «медицинским работникам запрещается осуществление эвтаназии, то есть ускорение по просьбе пациента его смерти какими-либо действиями (бездействием) или средствами, в том числе прекращение искусственных мероприятий по поддержанию жизни пациента». Из такой формулировки становится ясно, что в России запрещена и активная, и даже пассивная формы эвтаназии. Конституционный Суд Российской Федерации вопрос об эвтаназии еще не рассматривал, единственный его акт, который прямо касается эвтаназии, был опубликован 27 июня 2023 года, и это было определение № 1459-О [4] об отказе к принятию к рассмотрению жалобы по критериям допустимости жалобы.

В Рекомендациях №1418 Парламентской ассамблеи «О защите прав человека и достоинства неизлечимо больных и умирающих» [5] от 1999 года в пунктах 9.3.2., 9.3.3. признается, что «желание неизлечимо больного или умирающего человека умереть никогда не является законным требованием умереть от руки другого человека, и желание умереть такого человека само по себе не может служить оправданием для совершения действий, направленных на причинение смерти». В Резолюции №1649 Парламентской ассамблеи «О паллиативной помощи: модель инновационной политики в области здравоохранения и социальной политики» [6] от 2009 года паллиативная помощь рассматривается как «важный компонент надлежащего медицинского обслуживания, основанного на гуманной концепции человеческого достоинства, автономии, прав человека, гражданских прав, прав пациентов и общепризнанном восприятии солидарности и социальной сплоченности». Резолюция № 1859 Парламентской ассамблеи «О защите прав человека и достоинства путем учета ранее выраженных пожеланий пациентов» [7] от 2012 года делает своеобразное примечание, в котором заявляет, что «данная резолюция не предназначена для решения вопросов, связанных с эвтаназией или ассистированным самоубийством. Эвтаназия, в смысле преднамеренного убийства действием или бездействием зависимого человека ради его или ее предполагаемой выгоды, всегда должны быть запрещена». 30 октября 2018 года Комитет Организации Объединенных Наций по правам человека принял Замечание общего порядка № 36 к статье 6 (право на жизнь) Международного пакта о гражданских и политических правах [8], которое заменило некоторые предыдущие замечания общего порядка, где, в частности, обозначил, что «признавая центральное значение для человеческого достоинства личной автономии, государства должны принимать надлежащие меры, не нарушая своих других обязательств по Пакту, для предотвращения самоубийств, особенно среди лиц, находящихся в особо уязвимом положении, включая лиц, лишенных свободы».

Но в чем же заключается проблема права на эвтаназию? Почему всевозможные конвенции, декларации, иные международные акты делают акцент на ее желательном запрете?

Совсем недавно, 13 сентября 2024 года, было опубликовано Решение ЕСПЧ «Даниэль Карсаи против Венгрии» (Karsai v. Hungary), в котором рассматривалась жалоба гражданина Венгрии, страдающего смертельным неизлечимым заболеванием, на запрет уголовным законодательством помощи в самоубийстве в Венгрии, которое, по его мнению, нарушает его права, в частности ст. 8 Европейской конвенции о правах человека (уважение частной и семейной жизни). Заявитель ссылался на то, что сам жизнь свою он в силу состояния уже не может прекратить, а помощь другого человека в таком действии запрещена законодательством Венгрии. Заявитель указывал, что его дело касается не общего права на активную эвтаназию как права на самоопределение и автономию, а лишь исключения для пациентов, которые являются неизлечимо больными и подвергаются страданиям. Но Суд, вопреки здравой логике, принял решение о том, что законодательство Венгрии не противоречит ст. 8 Конвенции.

Основные аргументы стран, которые запрещают [активную] эвтаназию и с которыми был согласен Европейский Суд по правам человека, заключаются в следующем: (i) возможное злоупотребление этим правом недобросовестных людей, которые будут непременно пользоваться возможностью применения эвтаназии, чтобы или надавить на людей с целью склонения их к выбору эвтаназии, или каким-либо еще способом помочь человеку сделать выбор в пользу эвтаназии; (ii) легализация активной эвтаназии требует информирования людей о возможности ее применения, что может являться формой давления на этих лиц и склонения их в пользу ее применения; (iii) невозможность изменить свое решение после применения эвтаназии (смерть необратима); (iv) возможные проблемы с законодательным отграничением ситуаций, в каких случаях [при какой степени заболевания] можно использовать эвтаназию, а в каких нет; (v) противоречие статье 2 Европейской Конвенции по правам человека [право на жизнь], а также позиционирование права на жизнь как негативного обязательства государства, или личного заградительного права человека (то есть государство не может вмешиваться в это право).

Все эти аргументы кажутся излишне натянутыми в пользу сохранения незыблемой и выраженной уже во многих решениях ЕСПЧ (Haas v. Switzerland; Mortier v. Belgium и др.) позиции о ненарушении запретом на эвтаназию статьи 2 Европейской Конвенции по правам человека (далее также Конвенции). Суд вновь взглянул на этот вопрос с точки зрения защиты некоего уязвимого сообщества, забыв об абсолютном, неотчуждаемом и непередаваемом праве человека на достоинство. А в данном кейсе достоинство человека выходит на первый план, поскольку заявитель, прося доступ к помощи в самоубийстве, обеспокоен прежде всего тем, что «по мере прогрессирования его болезни он будет заперт в своем теле, оставаясь в полном сознании в течение длительного периода, таким образом ожидая смерти без какого-либо значимого существования». Достоинство человека является абсолютным правом. Если право на жизнь в ряде случаев можно ограничить, то право на достоинство является столь незыблемым, что о каком-либо виде ограничения его говорить непозволительно. Почему это право непререкаемо? Потому что когда мы начинаем ограничивать право на достоинство, то автоматически мы ограничиваем и все остальные права человека, потому что без человеческого достоинства и право на жизнь человека, и социальные права, и иные права теряют свое значение. Конституция Федеративной Республики Германии первой статьей закрепляет, что достоинство человека неприкосновенно, и уважение и защита его обязанность государственной власти. И это право на достоинство закреплено выше, чем право на жизнь, закрепленное в статье 2, что подтверждает право на достоинство как основополагающее.

Замена эвтаназии паллиативной помощью, и намерение Суда показать, что эта замена релевантна эвтаназии, кажется странным, поскольку никакая паллиативная помощь, заключающаяся в заботе и обезболивании страданий человека не может избавить умирающего от морального чувства неполноценности, от ужаса того, что он видит себя в таком немощном состоянии, от чувства вины за боль, которую испытывают близкие люди, смотря на него. Разве не гуманней была бы быстрая смерть, которая могла бы закончить эти бесконечные страдания? Ведь мы же говорим об осознанном решении человека прекратить свою жизнь. Аргумент о рисках злоупотреблений таким правом был опровергнут в Особом мнении судьей Феличи (единственный судья, проголосовавший против общего решения Суда), который утверждал, что «риск злоупотребления правовыми инструментами сам по себе не является юридическим аргументом, государство должно иметь необходимые инструменты для предотвращения злоупотреблений».

Сам ЕСПЧ в своих прошлых решениях не раз ссылался на приоритет права человека на самоопределение перед интересами государства. «Интересы государства по охране жизни и здоровья дееспособного пациента в общем случае должны иметь меньший приоритет по сравнению с еще более значимыми интересами пациента, которые связаны с определением его собственного жизненного пути. [...] Свобода выбора гражданина и самоопределение сами по себе являются фундаментальными составляющими жизни. Лишение гражданина свободы выбора в вопросах охраны здоровья может лишь умалить, а не возвысить ценность жизни» [9]. Можно бесконечно ссылаться на то, что во всех подобных случаях Европейский Суд говорил о добровольном отказе пациента от лечения, а не принятия активных действий по его умерщвлению, но чем в кейсе Даниэля Карсай отличается возможность отказаться от жизнеобеспечивающего лечения, когда жизнь человека зависит от машины или таблетки, от инъекции, прекращающей эту жизнь. Только лишь формой лечения и наличием или неналичием зависимости человека от жизнеобеспечивающего лечения? Как написал в своем Особом мнении Судья Феличи: «Возможность выбрать прекращение своей жизни должна основываться на оценке болезни и страданий, с которыми сталкивается пациент, а не на типе лечения - то есть на том, является ли оно жизнеобеспечивающим или нет, - которое требует болезнь».

Тут, конечно, возникает проблема, что мы, отстаивая право на эвтаназию, не просто негативно требуем, чтобы государство не мешало нам уйти из жизни, мы хотим, чтобы государство в лице уполномоченных органов медицинского персонала, судебных органов способствовало нам, предоставило нам услуги, подготовило инъекцию, приняло какие-то активные действия. Это значит, что мы эти функции передаем другим людям, которые в этом процессе участвуют, мы распространяем на этих людей нашу волю, наше решение, и мы заставляем этих людей в этом участвовать, что может противоречить их убеждениям. Второй момент заключается в том, что система публичного здравоохранение финансируется за счет государственного бюджета, получается, что все общество финансирует эту медицинскую систему. Если мы через медицинскую систему осуществляем ассистированный суицид, то значит все общество поощряет это действие. Тогда возникает вопрос: почему мы недемократическом путем от лица всего общества такой процесс. Насчет первого аргумента можно сказать, что наш мир стремительно цифровизируется, и я думаю, что вскоре не нужны будут третьи лица, чтобы помогать человеку осуществить его право на эвтаназию. А в Швеции, например, врач не может отказаться от проведения аборта по своим личным соображениям или убеждениям. На второй аргумент можно возразить той же аналогией с абортом: большое количество людей могут не поддерживать аборты, но при этом на государственном уровне они финансируются, а во Франции в Конституции закреплено право на аборт. А также вариантом выхода из такой ситуации может быть делегирование финансирования таких процедур частным организациям под лицензированием государства, таким образом, не возникнет конфликта между легитимностью и осуществлением права человека на эвтаназию.

В рассматриваемом деле Карсаи против Венгрии, inter alia, противопоставляются право на достоинство с правом на жизнь. В деле Pretty v. the United Kingdom и в других подобных делах был упомянут тезис, что жизнь сама по себе никакой ценности не имеет, имеет ценность жизнь, которая способствует саморазвитию. Адвокат по делу Претти заявлял, что «статья 2 Конвенции защищает не саму жизнь, а право на жизнь. Целью этой статьи Конвенции является защита людей от третьих лиц (государства и органов государственной власти). Однако эта статья Конвенции признаёт, что люди сами должны решать, жить им или нет, и тем самым защищает право человека на самоопределение в вопросах жизни и смерти. Большинство людей хотят жить, но некоторые желают умереть, и статья 2 Конвенции защищает оба этих права. Право на смерть является не противоположностью, а закономерным следствием права на жизнь, и у государства есть позитивное обязательство по защите обоих этих прав» [10]. И сам Суд заявлял, что понятие качества жизни обретает значимость именно в контексте статьи 8 Конвенции, но охрана уязвимых категорий населения и необходимость защиты их жизни являлась аргументом для ЕСПЧ, чтобы не признать право на эвтаназию. На одну чашу весов в этих решениях ЕСПЧ ставилось право на жизнь, а на другую право на достоинство личности, автономию личности, право на самоопределение и физическая и ментальная целостность. Эти 4 основания – противопоставления праву на жизнь, загвоздка заключалась лишь в моральном консенсусе.

Подводя итог, хочется сказать, что с момента возникновения первых трех поколений прав человека и с того момента, когда эти права были официально признаны, прошло значительное количество времени. На данный момент позиция Суда непреклонна, но и право не стоит на месте. Два года назад Колумбия признала право на эвтаназию, а в прошлом году это сделал Эквадор. Право на смерть, я бы сказала, на достойную смерть, постепенно признается и пройдет совсем немного времени, когда ЕСПЧ и другие международные судебные органы признают, что отказ как от пассивной, так и от активной эвтаназии противоречит праву на личную жизнь и, прежде всего, праву на достоинство человека. И закончить хотелось бы цитатой Заявителя, Дэниэля Карсаи: «Жизнь — это лишь право. Не обязательство. Я не буду вдаваться в подробный конституционный аргумент, но более чем примечательно, что список фундаментальных прав начинается с достоинства человека».

Выводы

В деле «Карсаи против Венгрии» Европейский суд по правам человека использовал доктрину пределов усмотрения (margin of appreciation). Эта доктрина дает право государствам самостоятельно решать данный вопрос на своем национальном уровне. И в таких спорных вопросах Суд всегда будет смотреть на остальные страны, поскольку общеевропейского консенсуса нет. Доктрина пределов усмотрения исходит из того, что государства будут решать, как регулировать данный вопрос, исходя из своего демократического консенсуса внутри государства. Эта доктрина используется с двумя целями. Первая цель, – чтобы ЕСПЧ мог понять, как этот вопрос разрешается на «земле», какие подходы выбирают государства-члены Совета Европы. Вторая цель заключается в необходимости легитимации решения. И легитимация может быть двоякой: легитимность в глазах национального правительства, глав государств, судов, а с другой стороны, и самое важное, легитимность решения в глазах населения, необходимо, чтобы решение отражало ценности и установки народа. А если Суд будет излишне активистским, это может привести к тому, что его решения будут игнорироваться. В конце своего решения по делу Карсаи ЕСПЧ пишет, что «двери не закрыты», заявители могут обращаться в суды по поводу подобных дел. Этим тезисом ЕСПЧ говорит, что общеевропейский консенсус еще не найден, и людям необходимо проявить активность, защищая свое право на эвтаназию, чтобы в будущем Европейский Суд по правам человека мог сказать, что это право должно признаваться государствами европейского сообщества на национальных уровнях. Это то, что называется «зрелостью конституционного вопроса». Поэтому есть большая вероятность, что право на эвтаназию лет через десять будет признано на европейском континенте, и сейчас остается только дискутировать и размышлять о нем, потому что истина рождается в дискуссиях.

1. European Court of Human Rights. Case of Karsai v. Hungary. Application no. 32312/23. Judgment of 13 June 2024. URL: https://hudoc.echr.coe.int/eng?i=001-234151#_Toc168912019
2. Умнова-конюхова И.А., Алешкова И. А. Биоправо как отрасль права нового поколения // Вестн. Том. гос. ун-та. Право. 2021. №41.
3. Федеральный закон от 21.11.2011 № 323-ФЗ Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации // Собрание законодательства Российской Федерации от 2011 г. , N 48 , ст. 6724
4. Определение Конституционного Суда РФ от 27.06.2023 N 1459-О "Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Нагаева Александра Александровича на нарушение его конституционных прав статьей 45 Федерального закона "Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации"// ЮИС «Легалакт». URL: https://legalacts.ru/sud/opredelenie-konstitutsionnogo-suda-rf-ot-27062023-n-1459-o/
5. Recommendation 1418 (1999) «Protection of the human rights and dignity of the terminally ill and the dying» // Parliamentary Assembly Assemblee parlementaire. URL: https://pace.coe.int/en/files/16722/html
6. Резолюция 1649 (2009) Паллиативное лечение: образец инновационного подхода к здравоохранению и социальной политике // [электронный ресурс]:  Парламентская Ассамблея. URL: https://www.coe.int/t/r/parliamentary_assembly/[russian_documents]/[2009]/%5BJan2009%5D/Res1649_rus.asp#P4_75
7. Резолюция 1859 (2011) «О защите прав человека и достоинства путем учета ранее выраженных пожеланий пациентов» // [электронный ресурс]: Парламентская Ассамблея. URL: https://www.coe.int/T/R/Parliamentary_assembly/%5BRussian_documents%5D/%5B2012%5D/%5BJan2012%5D/Res1859_rus.asp
8. Замечание общего порядка № 36 к статье 6 (право на жизнь) Международного пакта о гражданских и политических правах // CCPR/C/GC/36
9. Постановление ЕСПЧ от 10.06.2010 "Дело "Свидетели Иеговы" в Москве и другие против Российской Федерации" (жалоба № 302/02).
10. Pretty v. the United Kingdom, no. 2346/02, ECHR 2002-III